Ведение
Осетинский народ проживал и ныне проживает компактно на единой территории по обе стороны хребта Центрального Кавказа. Северные осетины занимают часть предгорной равнины и ущелья северных склонов Кавказских гор, южные же — склоны с юга: ущелья рек Джоджора, Квирила, Паца, Леуахи, Малой Леуахи, Лехура, Медзуда, Чысан (р. Ксани), Белой Арагви, истоки Терека (ущелье Трусо). Кроме того, осетины населяют узкую полосу предгорной равнины, пограничье или контактную зону между Внутренней Картли и Нижней Двалетией, где южные осетины живут вперемежку с грузинами. В советское время Юго-Осетинская автономная область входила в состав Грузинской ССР, а Северо-Осетинская АССР — в состав РСФСР. Всего осетин в СССР было по переписи 1989 г. немногим более 600 тыс. человек.
Административное разделение осетинского народа на два государственных образования было осуществлено с установлением Советской власти. Географически это разделение связано с расселением осетин на северных и южных склонах Центрального Кавказа. Исторически это разделение связано также с разновременным вхождением народов Северного Кавказа и Закавказья в состав Российского государства. Ко времени присоединения к России (XVIII в.) осетинский народ уже не имел своего государства и жил на северных и южных склонах Кавказского хребта вольными обществами, но кабардинские князья' претендовали на политическое и экономическое господство над северными осетинами, грузинские князья — над южными осетинами. Однако ни северные, ни южные осетины никогда не признавали этого господства и находились в состоянии постоянной вражды — войны с этими князьями и их вооруженными дружинами.
.В первой половине XVIII века перед осетинским народом встал вопрос — определить свою историческую судьбу. Могло быть два альтернативных решения: объединить все осетинские общества в единое государственное образование и определить свое место в хаотичном и разорванном (национальными, политическими, экономическими и др. противоречиями) мире северо-кавказских и закавказских народов. Для осуществления такого решения в XVIII веке не было еще реальных условий в самом осетинском обществе. Разобщенность между осетинскими обществами (экономическая, политическая, социальная) была еще столь сильна, что для практического национального объединения не сложились еще реальные возможности.
Вторая альтернатива сводилась к идее присоединения к Российскому государству, к принятию российских форм общественной жизни, чтобы тем самым выйти из многовековой изоляции и одолеть тупиковую перспективу патриархально-родовой вольницы и патриархально- феодального своеволия и насилия.
Передовые люди из осетинского общества остановили свой выбор на идее присоединения к России и приступили к ее осуществлению в начале 40-х годов XVIII столетия (1743 г.). В 1774 году эта идея была реализована, общества Осетии официально присоединились к России, и когда Грузия была присоединена к России в самом начале XIX века; то русские военачальники, столкнувшиеся с южными осетинами, единодушно отмечали одно всеобщее впечатление: «при первом появлении в сей стране российских войск под командою гр. Тотлебена, народ встретил их как своих избавителей. К нам влекла их и христианская вера, ибо только малая часть осетин, по соседству с Кабардою, приняла мухаммедианский закон. Но как не было взято надлежащих мер к гражданскому образованию Осетии, и сверх того, когда осетины увидели, что русские начали отдавать их на произвол помещикам, которые имели намерение сделать из них крепостных крестьян... привязанность их к русским заметно уменьшилась». (Акты Кав. археографической Комиссии, т. VII, с. 359 — 360).
Экспедиция гр. Тотлебена состоялась в 70-е годы XVIII в., т, е. еще до присоединения Осетии к России, и это говорит о том, что и южные осетины стремились к присоединению к России, видя в этом акте «избавление» от «произвола помещиков, имевших намерение сделать из них крепостных крестьян», и возможность «гражданского образования Осетии».
Надежды южных осетин не оправдались: не состоялось единое «гражданское образование Осетии». Они вошли в политико-административную систему Российского государства отдельно от северных после присоединения Грузии к России. Воспользовавшись благосклонностью российских властей, грузинские князья начали претендовать на южных осетин, как на своих подданных и крепостных. С этим осетины не могли смириться, и началась борьба за избавление от насильственных претензий грузинских князей, особенно Мачабелевых и Христовых. И закончилась эта борьба лишь спустя столетие (в 1852 г.) признанием южных осетин государственными крестьянами. Фактически Осетия с присоединением к России оказалась разорванной на две и, как, впрочем, и сама Грузия оказалась в составе двух губерний. И эта историческая несправедливость сохранилась по сию пору — единого «гражданского образования Осетии» нет и сейчас.
Недавно образовавшаяся суверенная Республика Грузия еще в начале борьбы за свое независимое гocyдарственное существование повела открытую вооруженную агрессию против Южной Осетии. Официально, решением Верховного Совета Грузии, аннулирована Юго-осетинская автономия в составе Грузии, территория автономии разрублена на куски и передана собственно грузинским районам, против осетинского населения же развернута война на истребление и изгнание с территории бывшей Грузинской ССР. В результате этой антиосетинской военно-грабительской акции, начатой в ноябре 1989 года, в Южной Осетии было убито около 1000 человек и вдвое больше ранено и искалечено, сожжено полностью или частично 117 селений. Люди, оставшиеся без крова, ограбленные и униженные, составляют почти 70% осетинского населения, и все эти акты оголтелого геноцида в грузинских средствах массовой информации оправдываются ежедневно лишь территориальными притязаниями, мол, осетины в Грузии «гости», пришли из Северной Осетии, заняли исконные грузинские земли и должны уйти на свою историческую родину, т. е. в Северную Осетию, или же беспрекословно подчиниться воле грузинского правительства, отказавшись от национально-территориальной автономии и национально-культурного развития.
Но и это идеологическое оправдание является прикрытием нацистского лозунга, провозглашенного в начале борьбы за независимость — «Грузия для грузин». Смысл этой антиосетинской акции отчетливо виден в фактическом изгнании осетин не только из автономной области, но и из других районов Грузии, где проживало более 100 тысяч осетин, из которых свыше 80 тысяч ограблено и изгнано, а более двух тысяч (по неполным спискам, составленными самими беженцами в Северной Осетии) убито.
Идеологическое прикрытие геноцида в газетах, журналах, радио- телепередачах осуществляется ежедневно, но для пущей убедительности в эту акцию, втянуты и ученые — историки, которые с тем же рвением публицистических угодников повторяют агитационный вымысел охранителей новой власти Республики: территория Южной Осетии — исконная грузинская земля, осетины на ней — пришлые, гости.
В подтверждение этой пропагандистской лжи массового потребления ученые сочинили целую книгу — «Из истории взаимоотношений грузинского и осетинского народов (заключение комиссии по изучению статуса Юго-Осетинской области)», Тбилиси, 1991.
Естественно, возникает необходимость сказать правду о подлинных фактах истории взаимоотношений грузинского и осетинского народов с древнейших времен, не превращая историю в наложницу политики, не умалчивая об одних и не искажая другие факты угодным текущей политике толкованием.
Историческая правда требует освещения (хотя бы вкратце) таких важнейших для грузино-осетинских взаимоотношений вопросов, как: появление на территории Закавказья предков осетин — скифо-сармато-аланских племен; показания памятников археологической культуры на Кавказе по этой проблеме; свидетельства древних письменных источников по этим же вопросам; показания контактов между осетинским и грузинским языками как неопровержимые свидетельства истории древних взаимоотношений между двумя народами; показания письменных источников (в том числе и грузинских) по проблемам осетино-грузинских отношений за последние два тысячелетия (с 1 — XVIII вв.) вплоть до присоединения к России; история взаимоотношений южных осетин и грузин в период пребывания их в составе Российского государства до 1917 года; история борьбы южных осетин за национально-территориальную автономию или за национальное самоопределение; и, наконец, история взаимоотношений Юго-Осетинской автономии и правительства Грузинской ССР за советский период.
Краткие, спрессованные ответы на эти вопросы содержит представляемая историческая справка, как свод, установленных исторической наукой фактов и их общепринятого осмысления.
СВИДЕТЕЛЬСТВА ПАМЯТНИКОВ СКИФО- САРМАТО- AЛАHCKOЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ НА TEPPHTOPИИ ЦЕНТРАЛЬНОГО KABKA3A И ЗАКАВКАЗЬЯ
Осетинский народ, как известно, является носителем индоевропейской языковой традиции, её иранской ветви на Кавказе. Сама возможность сохранения иранской речи в тесной среде иберо-кавказских языков объясняется единственно тем, что на Центральном Кавказе индоевропейская языковая традиция существовала непрерывно на протяжении тысячелетий. Она взаимодействовала с местными языками, но жила и развивалась, обогащалась и видоизменялась, прежде всего, по своим внутренним законам.
Еще в III тыс. до н. э. на Кавказе жили наряду со многими кавказскими этническими группами этносы, говорившие на индоевропейских языках. Самыми древними из них были хетты, Они обитали здесь издавна, концу III тыс. до н. э. передвинулись в Переднюю Азию, где образовали свое царство. Но нельзя утверждать, что отдельные племенные группы индоевропейцев, в частности хеттов, не сохранились на Кавказе, ведь миграция вовсе не предполагает полный и разовый уход населения из насиженных мест.
В первой половине II тыс. до н. э. оставшиеся на Кавказе хетты слились с индоиранскими племенами, занимавшими пространства от Восточной Европы до Кавказских гор. Они также двигались в сторону Передней Азии и оставляли на прежних местах обитания немалое
число людей — соплеменников, продолжавших развивать свою культуру; Естественно, что и они частично сливались с соседними племенами, но в местах компактного проживания неизменно сохраняли свою этническую индивидуальность.
В эту древнюю пору на территории Северного Кавказа возникла и развивалась катакомбная культура, создателями которой ученые и специалисты почти единодушно признают племена, говорившие на иранском языке. То же самое с большей уверенностью можно сказать о создателях срубной культуры.
В конце 11 тыс. до н. э. на Кавказе и в Северном Причерноморье обитали широко известные киммерийцы. Они также были ираноязычными племенами. Киммерийцев непосредственно сменили на местах их обитания (Восточная Европа и Кавказ) скифы. Они, равно как и киммерийцы, были ираноязычными племенами, создателями высокоразвитой и богатой культуры. Скифы создали, пожалуй, самую высокую цивилизацию после греков. Скифские памятники были широко распространены по обе стороны Главного Кавказского хребта. Достаточно упомянуть два таких памятника, как Кобанские и Тлийский могильники, комплексы которых содержат прекрасные образцы скифской культуры, свидетельствующие об их пребывании не только на территории Центрального Кавказа, но еще далее — в Закавказье, где памятники скифской культуры имеют широкий ареал распространения от Еревана, Мцхета и до Сухума (Меликишвили Г. А., Бердзенишвили Д. К., Есаян С. А., Погребова М. Н., Пицхелаури К. Н.).
Значительная часть скифов вела кочевой образ жизни, связанный с организацией частых военных походов. По свидетельству Геродота скифы в VII в. до н. э. через Закавказье пошли в поход в Переднюю Азию и господствовали там в течение 28 лет. Потом были разбиты мидийским царем Киаксаром, и часть из них вернулась на Кавказ, другие отправились в Среднюю Азию. С территории Закавказья вернувшиеся из похода скифы двинулись в Причерноморье, но часть из них осталась на территории Закавказья, где у них уже было государственное образование, называемое первым скифским царством, существование которого письменные источники фиксируют на протяжении 80 лет. Локализуют это царство по разному — от современного города Гянджи до Муганской степи, но само его существование несомненно (см. А. М. Хазанов. Социальная история скифов. М., 1975, с. 215 — 225). Скифы были вытеснены савроматами (с IV в. до н. э. сарматы), занимавшими широкие просторы Северного Кавказа, а с 1 века из могучего племенного объединения сарматских племен выделились аланы, державшие под своей властью территорию от Азовского моря до Каспийского.
Именно аланы стали известны на территории Центрального Кавказа с 1 в. н. э. самым грозным в военном отношении племенным союзом. Они продолжили традиции (как бытовые, так и военные) своих непосредственных предков — сарматов и скифов. Аланы, начиная с 1 в. н. э., стали принимать активное участие в политической истории Закавказья, в частности Иберии (Восточная Грузия). Об этом свидетельствуют не только памятники материальной культуры, но также и письменные источники (греческие, латинские, еврейские, армянские, грузинские и др.).
Таким образом, в течение многих тысячелетий не было такого периода времени, когда бы на территории Кавказа, особенно в его Центральной части, не обитали племена индоевропейцев и иранцев, носители ираноязычной традиции. Шли миграционные процессы, кочевой образ жизни заставлял многие племена уходить с насиженных мест обитания, но на территории Центрального Кавказа всегда оставались группы ираноязычных племен.
Само собой разумеется, что индо-иранцы, обосновавшиеся на Кавказе, в процессе тысячелетних контактов с кавказским окружением в сфере материальной и духовной культуры частично «окавказились». Но те группы, которые навеки закрепились в центральной части Кавказа никогда не теряли свой язык и свою самобытную духовную культуру, особенно в тех регионах, где они проживали компактно. Такими регионами были северные и южные склоны Большого Кавказа. Во второй половине II и первой половине I тыс. до н. э. именно в этих регионах формировалась и развивалась их материальная культура. В специальной литературе эта культура известна под названием кобанской, так как пред- меты этой культуры впервые и в наиболее самобытной форме выявлены у села Верхний Кобан в Северной Осетии. Можно обоснованно считать, что создатели и носители этой археологической культуры были ираноязычными племенами.
Осетинский народ — наследник, преемник и продолжатель духовно-культурной и языковой традиции создателей кобанской и тлийской культур.
И ныне утверждение многих историков о том, будто осетинский этнос, появился на Кавказе в 1 в. н. э., смешался с местным аборигенным населением, передал ему свой иранский язык, воспринял взамен местную культуру и развивал ее далее своим трудом и творчеством, не соответствует действительности.
Данные археологии свидетельствуют в принципе об ином этногенетическом процессе, Аланские племена, выделившись из сарматского племенного объединения и обосновавшись на территории Центрального Кавказа, слились с родственными им по языку и культурной традиции племенами древних индо-иранцев, живших здесь со второго тысячелетия до н. э. И лишь по этой причине могло произойти скорое и естественное слияние двух этнических массивов. Они, эти племена, были ираноязычными. Этническое, культурное и языковое родство способствовало их быстрой этнической «адаптации», слиянию в один этнос.
Осетины вовсе не пришельцы из какой-то другой планеты и не гости, как это стали повторять многие публицисты от науки, не компетентные в вопросах истории, а формировались на Кавказе и являются одним из его древних народов. Это подтверждается и сведениями Страбона о том, что горную зону Иберии (Восточная Грузия) населяют многочисленные и воинственные племена, живущие по обычаям скифов и сарматов, которым они и соседи и родичи. Эти сведения греческого географа, если до сих пор не находили подтверждения в археологических материалах, то сегодня блестяще подтверждаются богатейшими комплексными находками тлийских захоронений. Некоторые представители проживавших на северном и южном склонах Центрального Кавказа скифо-сармато-аланских племен прокладывали дорогу в иберийскую знать, о чем красноречиво говорят и собственные имена (Г. А. Меликишвили, В. И. Абаев, М. К. Андроникашвили, Л. Згуста), встречающиеся в эпиграфических памятниках (Мцхета), письменных источниках («Картлис цховреба»), в грузинском языке вообще. Еще в 1887 году акад. В. Ф. Миллер писал, что грузины помнили о своих соседях оссах с тех самых пор, как начали помнить самих себя, так как оссы в предании о Фарнавазе тесно связаны с началом национального сознания грузин. (Осетинские этюды. Часть III, М., 1887, с. 24).
ДАВНОСТЬ И МЕСТО ГРУЗИНО-ОСЕТИНСКИХ ЯЗЫКОВЫХ КОНТАКТОВ
Историко-культурное содержание грузино-осетинских языковых контактов обширно и многопланово. Взаимодействие этих двух национальных языков захватывает такие интимные глубины обоих языков, которые свидетельствуют об их исключительной древности и интенсивности. В сферу этих контактов входят такие древнейшие пласты лексики, как имена числительные, имена :частей человеческого тела, названия кровного родства, термины скотоводства и земледелия, а также такие интимнейшие области языка, как фонетика, словообразование, формы словосочетания, отдельные синтаксические категории.
Эту исключительную древность, интимность и интенсивность осетино-грузинских языковых взаимоотношений впервые отчетливо увидел и сформулировал академик Г.С. Ахвледиани: «Сложность осетинско-грузинских языковых связей заключается именно в том, что мы здесь имеем продолжительное обоюдное влияние, выходящее за пределы обычного влияния. Я думаю, что взаимоотношения грузинского (картвельского) и осетинскокого (аланского) языков можно назвать скорее взаимопроникновением, граничащим с двуязычием, нежели взаимовлиянием. Что же касается давности, то надо полагать, что картвельские и аланские (будущие «овсккие» грузинских источников) племена с каких-то давних времен продолжительно жили общей жизнью, тесно взаимодействуя друг с другом. Это могло иметь место с последних веков до н. э., естественно, заходя в первые века нашей эры. В этом убеждает нас, в частности замечательный памятник «Армазская билингва» (I-II вв. н. э.), некоторые собственные имена которого правильно растолкованы В. И. Абаевым, как, осетинские (аланские). (Г. С. Ахвледиани. Сборник избр. работ по осетинскому языку, т. I, Тбилиси, 1960, е. 170).
В этом научном обобщении выдающегося грузинского филолога обращает на себя внимание то обстоятельство, что ученый однозначно ставит вопрос: глубина, обширность и интенсивность грузино-осетинских языковых контактов таковы, что аксиоматично требуют для объяснения, чтобы носители этих языков, грузины и осетины, «c каких-то давних времен продолжительно жила общей жизнью, тесно взаимодействуя друг с другом».
Вот эта главная и бесспорная посылка ученого обращена уже не к лингвистической, а к исторической науке. И требует ответа на этот вопрос — когда и где могли картвельские и осетинские племена «продолжительно жить общей жизнью, тесно взаимодействуя друг с другом», чтобы сложилась ныне наличная общность между двумя разными языками?
Г. С. Ахвледиани дает на этот вопрос один из возможных ответов — «это могло иметь место с последних веков до нашей эры, естественно, заходя в первые века нашей эры».
Из этого ответа видно, что ученый-лингвист уверен, для исторического обоснования необычной глубины и интенсивности осетино-грузинской языковой общности необходимо исключительно древнее время. Поэтому он и указывает на «последние века до нашей эры». На более древние времена он не может указать по той простой причине, что осетино-грузинские языковые взаимоотношения, он, как и его осетинский собрат по науке— В. И. Абаев, сводит к истории взаимоотношений между картвельским и аланскими племенами. А, приняв такую версию, осетино-грузинские языковые контакты отодвинуть далее первого века нашей эры не представляется возможным. Тем не менее, Ахвледиани отодвигает алано- грузинские отношения на несколько веков далее реального времени алано-картвельских контактов. И на такой «грех» заставляет его идти древность языковых связей, для которой он не может отыскать реальное историческое обоснование во времени и пространстве взаимоотношений двух народов.
Явная несинхронность между временем и местом реальных исторических контактов алан и грузин и древностью осетино-грузинских языковых взаимоотношений ставит перед лингвистами и историками вопрос об ином их историческом обосновании. Ясно, что обширная область лексических, фонетических, синтаксических и словообразовательных схождений требует, чтобы народы- носители этих языков «с каких-то давних времен продолжительно жили общей жизнью», а аланы и грузины в процессе их реальной истории так никогда не жили, да и первый век нашей эры для таких языковых контактов древним никак нельзя назвать.
Бесспорно, что необходимо обратиться к иной исторической действительности, чтобы найти реальное обоснование осетино-грузинским языковым контактам. И такой исторической давностью могут быть не алано- картвельские, а единственно скифо-сармато-грузинские (картвельские) отношения, которые восходят к началу VII века до н. э., т. е. они намного старше указанного Ахвледиани времени, поэтому именно на это-время естественно ложатся осетино-грузинские языковые контакты по своей древности.
ФОРМИРОВАНИЕ ЮЖНОЙ ВЕТВИ ОСЕТИНСКОГО НАРОДА
История формирования южной ветви осетинского народа, известной в литературе под названием южных осетин, уходит в глубокую древность. Письменные источники — античные, армянские и грузинские не сохранили каких-либо прямых известий о переселении осетин на южные склоны Центрального Кавказа, где в настоящее время проживает основная часть южных осетин. Отсутствие каких-либо письменных источников о переселении осетин в Закавказье свидетельствует о том, что письменная история застает часть осетинского народа на южных склонах Центрального Кавказа.
История южных осетин самым теснейшим образом связана с проблемой происхождения осетинского народа, предки которого были известны в древности под именем скифов и сарматов, а с 1 в. н. э. — алан или овсов, как называли их античные, византийские, арабские, армянские и грузинские источники. Согласно грузинским летописям («Картлис Цховреба») осетины являются потомками скифов, обосновавшимися на Центральном Кавказе в результате известного вторжения скифов в страны Закавказья и Передней Азии в VII в. до н., э. Основная территория их обитания в ту пору находилась на Северном Кавказе. С этого времени имя осетин сплошь 1 рядом встречается на страницах грузинских летописей.
Первые реальные известия о южных осетинах относятся к последним векам до н. э., т. е. ко времени интенсивного проникновения сарматских племен в горы Центрального Кавказа, сопровождавшегося частичным оседанием и на его южных склонах. В своем «Описании Иберии» (Восточной Грузии) известный древнегреческий географ Страбон, живший на рубеже н. э., сообщает, что ее горную часть занимает воинственное население, в образе жизни сходное со скифами и сарматами, с которыми она находились и в соседстве и в родстве. Поскольку у древних и средневековых авторов, как собственно и у современных, под родством подразумевалось в первую очередь языковое, т. е. этническое родство, то этими родственниками скифов и сарматов на южных склонах Центрального Кавказа могло быть только осетиноязычное население.
Тот же Страбон, характеризуя население центральной части и западных склонов Главного Кавказского хребта, сообщает, что ее большая часть принадлежит к сарматскому племени, но все они являются кавказцами. В грузинских летописях этот термин получил более узкое применение и именем кавказцев (груз. «кавкасиони») обозначалось население горной зоны Центрального Кавказа, также независимо от этнической (языковой) принадлежности. Начиная с эпохи раннего средневековья и вплоть до позднего, этим именем суммарно обозначались и горцы-осетины, жившие на южных склонах. Проникновение сарматов в горы Центрального и Западного Кавказа и на южные склоны хребта нашло отражение в географическом сочинении другого древнегреческого географа и астронома Клавдия Птолемея (11 в. н. э.), суммировавшего данные своих предшественников. Описывая границы Азиатской Сарматии, включавшей в себя весь Северный Кавказ, Птолемей проводит его южную границу по южным склонам Главного Кавказского хребта, включая в состав Азиатской Сарматии и ряд закавказских племен.
Пребывание осетин в Закавказье отмечают наряду с античными источниками и грузинские летописи. Рассказывая о воцарении в Картли (Восточная Грузия) Мариана из иранской династии Сасанидов, Леонтий Мровели приводит описание столицы Картлийского царства г. Мцхеты, его расположение, стратегическое значение и сообщает о близости к ней «хазаров», под которыми древнегрузинские летописи подразумевают скифов и овсов, т. е. осетин (КЦ, 1, 63). Ясно, что речь здесь идет о южных осетинах, находившихся сравнительно недалеко от Мцхета.
Об этом же свидетельствует и армянский перевод этой летописи, осуществленный в VII в., где говорится, что вблизи Мцхеты находятся «осетины и аланы, леки и сваны, хизиры и вся северная сторона». Как говорится в том же источнике, Мцхета была избрана Мирианом в качестве столицы, учитывая в первую очередь ее выгодное стратегическое положение вблизи «северных врагов», что легче было держать в подчинении «всех кавкасионов».
Такое же описание расположения Мцхеты содержится и в сведениях грузинских летописей, касающихся прибытия в Картли просветительницы Грузии св. Нины Каппадокийской. «Картлис Цховреба» приводит слова Ниофоры-старицы, обращенные к юной просветительнице, о местонахождении стольного города: «Есть на востоке город по имени Мцхета, страна Картли и Сомхети, языческая Мтиулети (страна горцев), которая недавно была создана (образована) ужикским государством». Согласно грузинской церковной традиции названные ужики были предками современных осетин, которые перед временем распятия Христа огромными массами спустились «в долины Грузии, покорили себе мирный земледельческий народ и, захватив все тогдашнее правительство в свои руки, образовали грузинское царство с сильным партизанским гарнизоном в Мцхета из Оссов, привычных к оружию». Подобная весть известна была даже в отдаленной Палестине. Св. Евангелист Лука в числе прибывших в Иерусалим на проповеди христианства называет и приехавших из Грузии ужиков.
О территориальной близости овсов к Мцхета говорится в «Житие св. Нины»: «Есть страна северная местожительство язычников между персами и Овсетией и город (там) есть Мцхета». Об этом же говорят и краткие редакции «Жития св. Нины».
Существование осетин на территории древней Грузии документируется и другими данными. Согласно гpyзинским летописям в древней Картли, вследствие смешения различных племен, было в употреблении шесть языков: армянский, грузинский, хазарский, ассирийский, еврейский и греческий» (КЦ, 1, с. 16). Под хазарами древних грузинских хроник подразумеваются скифы, из чего следует, что в Восточной Грузии в этот период был распространен и скифский или древнеосетинский язык.
Об этом свидетельствуют также, с одной стороны, широкое распространение скифо-сарматских (древнеосетинских) имен как среди представителей династий Фарнавазидов, Аршакидов и Сасанидов, правивших в Картли (Иберии), так и иберийской знати первых веков н. э. Таковы имена Фарнаваз, Саурмаг, Куджи, Картам, Асфагур, Хсефарнуг, Зеваг, Иодманган, Ресмаг, Сгадаг и др. С другой — это наличие в современном грузинском языке довольно значительного слоя слов осетинского происхождения, которые как по количеству, так и древности заимствования, явно превосходят все другие заимствования из языков других кавказских народов.
Учитывая древность и значимость грузино-осетинских связей, все это является вполне закономерным. Говоря о значимости этих связей, имеется в виду в первую очередь участие осетин как во внутри, так и во внешнеполитических событиях Грузии, начиная со скифской эпохи и вплоть до периода татаро-монгольских нашествий. Трудно назвать сколько-нибудь крупное военное мероприятие за этот период, в котором бы не принимали участие осетины. Это и борьба против ахаменидского Ирана, это и участие в становлении первого грузинского царства Фарнавазидов, это и совместные действия в войнах первых веков против Парфии, в отражении нашествий хорезмийцев, полчищ Тимура и т. д. И разделять здесь осетин на южных и северных удается далеко не всегда.
Более поздние данные, относящиеся к периоду расцвета феодальной Грузии (XII — XIII вв.), также не оставляют сомнений в наличии осетинского этноса на южных склонах Главного Кавказского хребта. Так, например, во время празднеств, устроенных грузинским двором в честь правителя Арана Амир-Мириана и Ширван-шаха Ахсартана, царский поезд встречали представители всех земель, входивших в состав феодальной Грузии и населявших ее народов. «При выезде из Тбилиси Сослана-Давида и Тамару первыми встретили осетины и новые кипчаки (по-видимому, новая волна кипчакских переселенцев), затем эры и кахи, затем картвелы, после месхи и торельцы, шавш-клардж-таойцы; следом за ними сомхитары, затем абхазы и сван-мегрел-гурийцы вместе с рачинцами-такуерцами и маргветцами». Как видно из этого отрывка, осетины упоминаются вместе с другими жителями Грузии, но в отличие от кипчаков к ним не применяется термин «новые».
Другой пример. В одном из жизнеописаний царицы Тамары горцы-осетины упоминаются в одном контексте вместе с кипчаками и сванами, т. е. речь здесь идет о южных осетинах. О находящихся в Картли осетинах упоминает Вахушти Багратиони в описании событий, связанных с подавлением выступления Юрия (Георгия) Боголюбского. В качестве жителей одной из главных абхазских крепостей Анакопии аланы упоминаются при описании событий, связанных с образованием Абхазского царства в VIII в. Таким образом, грузинские летописи неоднократно сообщают о пребывании осетин в Грузии до ХШ в., не говоря о каком-либо их переселении сюда.
***
Одним из древнейших осетинских этнотерриториальных (племенных) групп горной зоны Центрального Кавказа, известных по письменным источникам, являются туалы (осет. «туал», «туаллаг»). В грузинских летописях они известны под именем дуалов (груз. «дуални», двални»), в армянских — дуалк (к — показ. множест.). Впервые имя туалов упоминается римским автором Плинием Старшим в 1 в. н.; э. Занимали они территорию от Дарьяльского ущелья на востоке до Сванетии на западе, т. е. приблизительно ту же территорию, которую занимают осетины-туальцы сегодня. Имя туалов хорошо известно по историческим преданиям осетин и оно и поныне сохраняется среди этнических наименований осетинского народа. В грузинских источниках именем двалов суммарно называли всех южных осетин. Соотношение между двалами -Двалетии и осетинами — Осетии представляют собой соотношение между частью и целым. Согласно древним и средневековым источникам грузинских авторов Двалетией называлась область компактного расселения южных осетин в бассейнах рек Б. и М. Лиахвы, Ксани и Кударского ущелья. Территория исторической Туалетии (Двалети) полностью вошла в состав этнической территории осетин, как на севере, так и на юге. На протяжении всей своей истории двалы вели почти непрерывную борьбу против феодальных притязаний Ксанского эриставства (XIII — XV) вв.), а затем фамилии Мачабели с XVII в.
Фамильная летопись Ксанских эриставов — «Хроника Ксанских эриставов» («Дзегли эриставта»), описывающая события второй половины XIV в., сообщает о неоднократных походах против двалов. Целью этих походов было стремление подчинить себе двалов, живших в условиях общинного строя, однако двалы упорно отстаивали свою независимость. Это хорошо видно из слов правившего в последней трети XIV в. эристава Виршела, обращенных к своим приближенным и войскам: «Так как отец мой причинил двалам столько вреда, сжигая, опустошая, убивая, разрушая крепости, захватывая в плен, устрашая и казня одних и одаривая других, а они (постоянно) забывают об этом и всегда ждут удобного случая (для ответных нападений). Теперь уделим им время и, либо опустошим страну их, либо превратим их в слуг и данников наших. Иначе найдут они другое время для нас, когда мы будем заняты другим делом, и отомстят нам и захватят нашу окраину, находящуюся в земле их».
Наряду с двалами поход затронул и других горцев - мохевцев, хадцев и цхаватцев. Горцы были приведены к покорности, однако невозможность держать постоянные войска на территории двалов и других горцев, подчинение их не могло быть окончательным, при первой же возможности они вновь восставали. И когда во время очередного вторжения Тимурленга в Грузию один из его отрядов вторгся в Ксанское эриставство и Виршел укрылся в крепости у границ двалов, то двалы напали на него и едва не захватили в плен. После ухода Тимура из Грузии в самом начале XV в., Виршел в союзе с Арагвским эриставом вновь предпринял большой поход против двалов. С другой стороны по Лиахвскому ущелью против двалов выступило царское войско во главе с Георгием VII.
Двалетия была подвергнута разгрому, однако эриставу вновь не удалось утвердить здесь свою власть. Сопротивление двалов было столь сильным, что войска арагвского эристава были вынуждены удовлетвориться возвращением своих пленных и получением скота, чтобы «…увидели это войска их (Ксанского эристава) и не было стыдно перед ними за неразрушенные крепости».
В конечном счете, двалам, видимо, удалось отстоять свою независимость от Ксанских эриставов, так как в начале XVII в. они оказываются под управлением Георгия Саакадзе — «моурава (управителя) Тбилиси, Цхинвали и Двалети».
Однако и последнему не удается полностью подчинить их. Те фрагментарные данные, которые сохранились в грузинских источниках, свидетельствуют о неоднократных выступлениях двалов против подчинения феодальному гнету. Вахушти Багратиони сообщает, что в 1624 г. двалы «вновь перестали платить моураву повинности». Потребовался большой военный поход, который затронул и северных туальцев (зарамагцев), чтобы заставить их вновь платить повинности.
Борьба южных осетин за свою независимость была столь упорной, что для их покорения направил свои войска и шах Аббас в начале XVII в. Об этом вторжении сообщают историограф шаха Искандер Мунши, который называет их «хотя и считающиеся подданными царя, но не подчиняющихся даже царю», и Парсадан Горгиджанидзе. Кизылбаши подвергли страну разгрому, встретив упорное сопротивление, и захватили много добычи и 500 человек пленных.
Однако в середине столетия в царствование картлийского царя Вахтанга V Шахнаваза двалы отказались платить повинности и царю. Царское войско было направлено в Цхинвали, чтобы «войти в Осетию». Старейшины двалов, узнав о движении царского войска, прибыли в Цхинвали на переговоры с царем и во избежание вторжения царских войск выплатили числившиеся за ними недоимки и признали себя данниками царя.
В самом начале следующего XVIII в. большой поход против южных осетин совершает уже Вахтанг VI, поскольку военных сил отдельных феодальных домов - Ксанских эриставов или Мачабели было явно недостаточно для окончательного покорения двалов. Во время этого похода, который затронул и ряд районов Северной Осетии, было разрушено свыше 80 боевых башен, сожжены деревни и захвачены пленные.
В 1746 г. восстали осетины, Арагвского эриставства и начала громить Земо (Верхнюю) Картли. Царь Ираклий направил против них анцухских, тебизских и киразских лезгин. Лезгинское войско «опустошило Осетию и перешло в Имеретию», не удовлетворившись награбленным здесь добром. Тогда же против ксанских и арагвских осетин двинулся с войском и кахетинский царь Теймураз, поскольку осетины обоих эриставств «не давали повинностей и не пускали (царских) чиновников». Удар наносился с двух сторон — по
М. Лиахве и Арагвскому ущелью. Было захвачено и разрушено 40 башен в Арагвском ущелье, захвачено и опустошено Трусовское ущелье. Узнав о разгроме арагвских осетин, вынуждены были подчиниться и ксанские осетины, старейшины которых прибыли в с. Ванат на М. Лиахве к царю Теймуразу.
Таким образом, на протяжении почти 4 — 5 веков до присоединения к Российской империи история южных осетин представляет собой почти непрерывную борьбу за национальную и социальную свободу.
Начиная с XVII в. название Двалети постепенно заменяется именем Осетии, как отражение процесса этнической консолидации осетин. Территория компактного расселения южных осетин именуется то Двалетией, то Осетией, несколько позднее появляется и термин Южная или «посюсторонняя» Осетия в отличие от Северной или «потусторонней» (Парсадан Горгиджанидзе, Вахушти Багратиони, Папуна Орбелиани, Сехния Чхеидзе). Так же обозначается данная территория в дореволюционной русской и грузинской литературе и периодике, в официальных документах и донесениях офицеров русского Генерального штаба.
О НАИМЕНОВАНИИ «ЮЖНАЯ ОСЕТИЯ»
За последние годы в грузинской периодической печати, в выступлениях политиков и в ряде научных публикаций настойчиво проводится мысль о том, что само название «Южная Осетия» появилось якобы лишь в 1922 г. в связи с образованием Юго-Осетинской авт. обл., ГССР и является; следовательно, выдумкой большевиков. При этом ни одно из таких выступлений не обходится без того, чтобы само упоминание Южной Осетии не сопровождалось эпитетом «так называемая», что, по мнению их авторов, должно видимо подчеркнуть неправомерность этого понятия. Буквально с этого, к примеру, начинают авторы брошюры «Исторические и политико-правовые аспекты грузино-осетинского конфликта»: «Территория т. н. Южной Осетии, один из древнейших очагов материальной и духовной культур грузинского народа — неотъемлемая часть Грузии».
Трудно себе представить более или менее грамотного грузина, не говоря уже о научных работниках, которому не было известно имя выдающегося грузинского педагога и общественного деятеля Якова Гогебашвили. В своем знаменитом школьном учебнике «Врата природы («Бунебис кари»), рассчитанном на детей третьего и четвертого годов обучения, который впервые вышел в 18b8 г. и к моменту установления Советской власти в Грузии выдержал уже свыше двадцати изданий, Я. Гогебашвили в разделе «Соседние страны» пишет: «Оceтины являются горским народом. Они занимают срединную часть Кавказского хребта, от Хевсуретии до Сванетии. Одни из них живут по ту сторону хребта, на его северных склонах, другие на этой стороне, на южных склонах. По этой причине Осетия разделяется на две части: Северную Осетию и Южную Осетию...».
Буквально то же самое в канун Октябрьской революции пишет и другой автор географии Грузии С. Робакидзе: «Хотя Осетия и не представляет собой настоящей (намдвили) части Грузии, однако она столь близка нашей стране, что знакомство с ней для нас весьма полезно. Эта страна расположена в средней части Кавказского хребта. Находится она между Хевсуретией и Сванетией. Одна часть этой страны расположена на северных отрогах Кавказского хребта, а вторая часть - на южных отрогах этого же хребта. Потустороннюю Осетию называют Северной Осетией, посюстороннюю— Южной Осетией... Джава находится в Южной Осетии».
Уже эти, далеко не уникальные примеры, наглядно показывают, что название «Южная Осетия» отнюдь не выдумка большевиков и появилось оно не в результате образования Юго-Осетинской авт. обл. в составе Груз. ССР. Тем не менее, то, что Я. Гогебашвили и С. Робакидзе считали своим долгом разъяснить школьникам, приходится сейчас напоминать политикам и научным работникам далеко не детского возраста. Даже те авторы, которые вынуждены согласиться с существованием термина «Южная Осетия» задолго до установления Советской власти в Грузии, тем не менее, под разными надуманными предлогами пытаются отрицать закономерность и правомерность этого факта или же явно «омолодить» появление этого названия. С. Лекишвили, например, один из авторов вышеназванной брошюры утверждает: «Сразу оговоримся, до XIX в. в письменных источниках, как грузинских, так и русских и зарубежных, не зафиксировано ни одного факта (подч. мной — Ю. Г.) использования в отношении Осетии определения «южная» или «северная». Он появляется в письменной продукции, правда, изредка, с 30-х годов XIX века»
Что же, попробуем заглянуть и глубже. Прежде всего, необходимо отметить, что как в литературе, так и в официальных документах конца XVIII — начала XIX вв. территория компактного расселения южных осетин обозначается ими как «Южная Осетия» или как просто «Осетия». В этом отношении исключения не составляют ни грузинские, ни русские, ни зарубежные источники.
Одним из первых зарубежных путешественников XVIII в. был знаменитый И. Гюльденштедт, посетивший по поручению Российской Академии наук в начале 70-х годов XVIII в. Кавказ. Во время этого путешествия он несколько раз посетил отдельные районы Осетии и Грузии, где он был принят картлийским царем Ираклием и имеретинским Соломоном. Вот его описание географического положения Осетии: «Страна или провинция Осетии занимает часть территории высоких Кавказских гор от северных притоков Терека до Лескена, а на юге- на притоках Куры — Арагвы, Ксани, Малой и Большой Лиахвы и на притоке Риони Джедо (очевидно, Джоджора — Ю. Г.)». И далее: «Осетия занимает не только всю северную часть Главного хребта между Тереком и Лескеном, но частично и его южную часть на рр. Арагви, Ксани, М. и Б. Лиахве, которые впадают в р. Куру, и Джедо, которая впадает в Рион». По его же словам, «с юга Осетия граничит с Внутренней Картлинией (Шида Картли)».
Следующим зарубежным автором можно считать П. С. Палласа, который издал труд Гюльденштедта и который, по поручению РАН, совершил в конце XVIII в. путешествие на Северный Кавказ. По его словам, границы страны ир или иронов, называемой Иронистан (очевидно, от осет. «Ирыстон») проходят «по северной стороне Кавказа, которые на западе составляют р. Уруп, а на востоке — Терек, на южной стороне Кавказа— р. Рион на западе или Фазис древних авторов, на вос- .токе — река Арагва». Думается, что показания И. Гюльденштедта и П. С. Палласа достаточно доказательны для суждения о том, как именовалась территория расселения южных осетин в трудах зарубежных авторов, посещавших Кавказ во второй половине XVIII в., тем более таковых можно буквально перечислить по пальцам. Из приведенных ими сведений можно сделать еще один однозначный вывод — в трудах зарубежных авторов в конце XVIII в. этническая территория расселения осетин, как северных, так и южных, обозначалась общим наименованием Осетия, без подразделения на Северную и Южную.
Первым зарубежным автором, у которого встречаются уже термины Южная и Северная Осетия, был, по-видимому, К. Кох, совершивший свое путешествие на Кавказ в ЗО-х годах XIX в. Ему удалось лично посетить многие районы Грузии и Осетии, вследствие чего наблюдения его приобретают особый интерес. Наряду с терминами Северная и Южная, К. Кох ввел в практику и понятие Средней или Срединной (Миттлер) Осетии. Западными и восточными границами Южной Осетии К. Кох называет верховья Риона (Квирила и Джеджора) и Арагви соответственно, а южными — Картли. По его словам, северные границы последней «никогда не были точно установлены, поскольку в селениях, расположенных по рекам Ксани, Лехура и обеим Лиахвам, грузины и осетины постепенно смешались». Отдельные замечания немецкого автора о том, что «в Джаве расположен самый крайний русский военный пост в Осетии», что «три находящихся в Южной Осетии пристава находятся в постоянной опасности пасть жертвой осетин», что в бытность его в Осетии «лейтенант Андреевский был послан в Южную Осетию, в долину кешелтов (Чеселтгом — Ю. Г.) для составления карт», что «в котловине Эрцо». Осетия «характеризуется совершенно другими чертами», что «только истоки Ксани, где находится общество Дзимыр, относятся к Осетии», что «текущие на юг реки Осетии, за исключением двух,. впадающих в Риони (Квирила и Джеджора), являются притоками Куры» и др., дают совершенно ясное представление о том, что территорию компактного расселения южных осетин К. Кох называет Южной Осетией или просто Осетией, а не каким-либо административным или географическим названием Российской империи или Грузии.
Аналогичное положение мы имеем и в русских источниках. Уже в первых документах Российской администрации в Грузии, в том числе и в донесениях офицеров Генерального штаба и переписке военного министерства, территория компактного расселения южных осетин однозначно именуется Осетией. Так, например, в докладе главноуправляющего Грузией ген. Кнорринга говорится об учреждении временных судов в Осетии, имея в виду учреждение таковых в Джаве, Ванат и Кешелтах. В рапорте горийского капитан-исправника ген. Коваленскому о жалобах крестьян на помещиков говорится: «Во время моего пребывания в Осетии для описания тамошних обитателей Потнисской области (Потнис - один из правых притоков М. Лиахвы — Ю. Г.) и по Малой Лиахве обитающие по горам осетины заносили мне. жалобы...». В рапорте главноуправляющего Грузией ген. Головина военному министру Чернышеву 22.VII. 1838г., в частности, говорится: «Осетия, несмотря на близость к центру управления здешним краем, до сих пор не вся еще нам подвластная. Часть ее, лежащая по южной покатости (Кавказских) гор (подч. мной — Ю. Г.), после экспедиции, в 1830 г. бывшей, разделена на четыре приставства...» Примеры эти можно многократно увеличить.
Если российских авторов и тем более официальных лиц можно обвинить в идеологических пристрастиях, имперских интересах и т. д. и т. п., как это делают некоторые авторы, то этого, видимо, уже никак нельзя сказать о грузинских источниках. Между тем, оценка разбираемого вопроса в этих источниках практически ничем не отличается от оценки таковой в русских и западноевропейских источниках. Примеров такого рода более, чем достаточно, поэтому ограничимся лишь некоторыми из них.
В 1810 г. некоторые представители грузинского царствующего дома, недовольные присоединением Восточной Грузии к России, попытались организовать сопротивление и привлечь на свою сторону южных осетин. Для выполнения этой задачи в Лиахвское ущелье был направлен внук Ираклия II Леон, сын царевича Юлона, одного из непримиримых противников присоединения. Сообщая об этом, Теймураз Багратиони пишет, что «Леон был направлен через Рачу в Лиахвские горы, чтобы поднять там осетин против русских. Прибыв туда, Леон собрал вокруг себя осетин и подошел к окрестностям Цхинвала...». Об этих же событиях Баграт Батонишвили рассказывает так: «...тогда сын царя (Ираклия) Александр направил своего племянника Леона в Осетию в Самачабло (подч. мной — Ю. Г.), чтобы поднять там осетин на борьбу против русских». И, наконец, Давид Багратиони (1767 — 1817) пишет в этой связи, что имеретинский царь Соломон «племянника своего Леона послал в Осетию (подч. мной — Ю. Г.), куда собрались осетины...».
Представители дома Багратионов, писавшие в начале Х!Х в., надо полагать знали, где находится Осетия и ' где находится Картли. На этом полемику с Лекишвили можно было бы и завершить, поскольку ни западно-европейские, ни русские, ни грузинские источники никак не подтверждают его категорического утверждения о появлении названий Осетии в качестве обозначения территории Южной Осетии лишь после 30-х годов XIX в.. Однако для истории возникновения названия «Южная. Осетия» целесообразно заглянуть и в предыдущие века. Это тем более необходимо, что как-то с трудом верится,. что Лекишвили, специально занявшемуся историей возникновения термина «Южная Осетия», не известен ни один из вышеприведенных источников. Но коль скоро это так, то круг таких источников тем более следует расширить.
Начнем с XVIII в. Одним из виднейших представителей грузинской историографии XVIII в. является Папуна Орбелиани, труд которого содержит ряд важных сведений для обсуждаемой темы. Это, в первую очередь, обозначение Южной Осетии просто Осетией или посюсторонней (пиракети) Осетией, в отличие от потусторо ней (пирикити) или Северной Осетии, которую он обозначает также термином Великая или, что видимо точнее — Большая (диди)».
Не менее показательны и сведения Вахушти Багратиони, скончавшегося в 1745 г., крупнейшего грузинского географа и историка позднего средневековья. Территорию Южной Осетии вместе с территорией Центральной Осетии (осет. Туалгом) Вахушти называет общим именем Дуалети или Дуал (от осет. Туалгом или Туал), выделяя на юге лишь Магран-Двалети или Верхнюю Двалетию в верховьях Лиахвы и Ксани, и рассматривая их как отдельные части единой Осетии. Это хорошо вид- но и из созданной им карты Осетии, на которой южные границы Осетии отнесены им к среднему течению Б. Лиахвы, к югу от впадения в нее р.Паца. Не употребляя, в отличие от П. Орбелиани, терминов потусторонняя или посюсторонняя, вместо последнего использует этнографическое название Дуалетии, которое восходит к имени туалов, одного из этнографических групп осетин. Вахушти не только отождествляет двалов и овсов, но и называет осетинский язык «древним, дуальским», т. е. туальским.
В таком же значении употреблял название Осетии и историк XVII в. Парсадан Горгиджанидзе. Рассказывая о вторжении персидского шаха Аббаса I в Восточную Грузию в 1614 г., П. Горгиджанидзе пишет: «IIIax прибыл в Никози и оттуда послал отряды разорять Осетию...» Хотя П. Горгиджанидзе и не говорит конкретно, о какой части Осетии здесь идет речь, однако упоминание расположенного в нескольких километрах южнее Цхинвала сел. Никози, отправного пункта для походов шахских войск в Осетию, дают полное основание полагать, что шахские отряды были направлены против горцев Южной Осетии.
Этот вывод подтверждается сведениями Искандера Мунши (1560 — 1634), биографа шаха и старшего современника П. Горгиджанидзе, трудом которого пользовался грузинский историк при описании походов шаха в Грузию. Рассказывая об этом походе, Мунши говорит, что шаху было доложено, что жители области Ос (Ус) «являются последователями веры Христовой и хотя считаются подданными Баши-ачуки (имеретинского царя — Ю. Г.), но не подчинялись даже царю».
Именно против них и было направлено войско шаха. Поскольку Мунши называет их подданными Баши-ачуки, то этой областью должны были быть территория Эрцо Кударского ущелья, на которое претендовали имеретинские феодалы, которые еще в начале 70-х годов XVIII в. подвергли этот регион разграблению за отказ местного населения выплачивать им повинности. Этим же объясняется отнесение Вахушти населенного осетинами Эрцо- Куыдара, составившего органическую часть Южной Дуалетии или Южной Осетии, не к Картлийскому царству, как Джавское ущелье, а к Имеретинскому. Следовательно, и упоминаемая П. Горгиджанидзе «Осетия», против которой были направлены персидские войска, служит у него обозначением в первую очередь Южной Осетии, а не страны в целом.
Таким образом, возникновение названия «Осетия» и, как его варианта «Южная Осетия», для обозначения территории компактного расселения южных осетин или южных склонов Центрального Кавказа от верховьев Арагвы на востоке до верховьев Риона на Западе появляется не после 30-х годов XIX в., как утверждают некоторые авторы, а широко используется и в XVIII и XVII вв., к тому же, в первую очередь, именно в гpyзинских источниках. Начало же его возникновения относится к значительно более раннему времени — зафиксировано уже в раннем средневековье и отражает тем самым факт наличия осетинского населения в этом регионе.
ЮЖНАЯ ОСЕТИЯ И КНЯЗЬЯ МАЧАБЕЛИ
С 1989 г. названия «Южная Осетия», «Юго-Осетинская автономная область» стали подменяться грузинской пропагандой термином «Самачабло». Это понятие, обозначающее «владения Мачабели», промелькнувшее вначале в публикациях авторов весьма сомнительной компентенции, стало в грузинских кругах почти официальным эквивалентом понятия «Юго-Осетинская автономная область». И хотя грузинские историки впоследствии сами же отмечали, что «Самачабло» исторически и географически охватывало далеко не всю территорию Юго-Осетинской автономной области, а только ее не- большую часть, и предложили, якобы, более точное на- звание «Южной Осетии> — Шида Картли (Внутренняя Картли)» или «Северный сектор Центральной Грузии (или Центральная часть Северной Грузии), «Цхинвальский регион» и т. д. — «Самачабло» получило прочную прописку в грузинском политическом лексиконе.
Исторически в самой Грузии было много феодальных владений, обычно обозначаемых именем их владельца - «Сацициано» (владения князей Цициановых), «Сацеретло» (владения Церетели), «Сапалавандо» (владения Палавандишвили) и т. д. Но ни одно из них не употребляется сейчас как политико-административное или географическое название. И только с 1989 г. «Самачабло» стало антиосетинским знаменем радетелей древней и исконной принадлежности грузинам территории Южной Осетии. На самом деле своеобразным показателем значимости Самачабло в истории Грузии может быть и то, что истории его не посвящена ни одна (даже статья) специальная работа, хотя история многих феодальных сеньорий Грузии получила монографические исследования.
Феодальный род Мачабели, с которым связано Самачабло, упоминается впервые в связи с событиями начала XV в.— борьбой против вторгшегося на Кавказ среднеазиатского завоевателя Тимура. Однако источник, сообщающий об этом,— так называемый Мачабелевский список «Картлис Цховреба», — датируется 1736 г., поэтому участие Мачабели в борьбе против Тимура, ровно как и вообще существование тогда такого феодального рода вызывает сомнение. В других исторических хрониках представители рода Мачабели стали упоминаться только с XVII в. Вероятно к рубежу ХИ— XVII вв. относится появление Мачабели в Ачабети и становление их феодального владения в среднем течении р. Большой Лиахви.
Происхождение рода Мачабели в исторической литературе обычно связывается с абхазской феодальной фамилией Ачба (см.. Цулая Г. В., Грузины. — В сб. Система личных имен у народов мира. М., 1989). При этом ссылка делается на сведения Вахушти Багратиони. Однако Вахушти говорит как раз об обратном — «Мачабели говорит, что он — Анчаписдзе и прибыл из Абхазии, но фамилия новая» (Вахушти Багратиони. География Грузии. Тифлис, 1904) . Из этого следует, что в XVIII в. знали, что предки Мачабели в грузинском феодальном сословии появились недавно («но фамилия новая»), хотя они сами, пытаясь показать свою знатность,
связывали себя с древним родом Ачба. Впоследствии уже при российских властях Мачабели, обосновывая свои претензии на осетинские ущелья, и в частности Зругское, объясняли их тем, что их предки были родом оттуда. Помнили и знали об осетинском происхождении своих предков представители Мачабели и еще недавно, в ХХ веке. Возведение же родом Мачабели своего происхождения в XVII в. к Ачба (это видно со слов Вахушти) объясняется попыткой их подчеркнуть свое знатное происхождение.
Мнение о происхождении Мачабели из рода Тавхелидзе (существует такое мнение в литературе) опровергается уже тем, что становление и оформление феодальных прав Мачабели и закрепление их в Абачети относится к позднему средневековью, т. е. здесь они были новыми людьми. Скорее всего в случае с Мачабели находим еще одно подтверждение практики грузинских. царей — в контактной с осетинами (с Осетией) зоне, где было смешанное население, ставить владетелями людей осетинского происхождения, чтобы через них самим закрепляться в Южной Осетии. Осетинского происхождения были князья Церетели, Херхеулидзе, эриставы Ксанские и Арагвские.
Первоначально владение Мачабели (Самачабло) представляло собой небольшое лоскутное феодальное владение, состоящее из отдельных дворов в нескольких селах по обе стороны
р. Большой Лиахвы от Ачабети и Хеити до Кемерта. Оно никогда не было самостоятельной политико-административной и единой территориальной единицей, хотя Мачабели всячески старались расширить свои владения. Пути расширения Самачабло были разные: покупка или захват силой новых земель или отдельных дворов, царские пожалования за усердную службу ему. Царская власть Грузии, сама фактически не контролировавшая горные районы, санкционировала претензии на присвоение их Мачабели, иногда это оформлялось как пожалование. Хронологически это падает в основном на XVIII век. Так, в 1704 г.
иранский наместник Картли Леван (Шахкулихан) грамотой закрепил за сыновьями Баадура Мачабели Пираном и Борти земли, присвоенные их отцом.
Со временем представители рода Мачабели приобрели земельные участки или отдельные зависимые крестьянские семьи в селах Тамарашени, Торманеули, Ва- нат и других, но распространять на эти села в целом понятие «Самачабло» было бы крайне произвольно, ибо не только в этих селах, но даже в так называемом Самачабло, т. е. селах Ачабети, Курта, Кехви, сохранялась категория крестьян, независимых от Мачабели. Так, в XVIII в. в Ачабети поселились осетины Хетагуровы, которые владели землей в «50 дней пахания». Половина крестьянских дворов в с. Кехви в начале XIX в. была казенной, т. е. опять независимой от Мачабели. Кроме того в силу неустойчивого политического положения в Картлийском царстве, нередки были факты передачи сел или ущелий от одного «владетеля» другому. Так, в 1737 г. иранский ставленник в Картли Сени-хан дал жалованную грамоту Отару Амилахвари — на владение крестьянами Джавского ущелья. На Кударское ущелье (северо-западная часть Южной Осетии) претензии предъявляли не только правители Картли, но и имеретинские цари и князья. Местное же население не признавало власть ни тех, ни других.
В 1772 г. царь Картли Ираклий II за измену лишил Мачабели их владений, но через несколько лет вернул им обратно эти владения.
После присоединения Грузии к России помещики сразу поняли, на какую могучую силу в лице российского царизма они могут опереться в деле подчинения своей власти осетин. Уже очень скоро Мачабели и Ксанские эриставы стали осаждать органы власти своими
' жалобами на неповиновение осетин. В свою очередь осетины питали надежду, что русская администрация в Грузии избавит их от притязаний помещиков, свою зависимость от которых они никогда не признавали. Однако иллюзии их вскоре рассеялись, так как с самого начала утверждения русской администрации в Грузии, власти, будучи представителями крепостнического государства, с большой предупредительностью относились к интересам помещиков, в частности в деле покорения и подчинения им осетин.
В течение первой половины XIX века одна за другой предпринимались военные экспедиции для подавления населения Южной Осетии. Вот как писал об этом в своем донесении граф Паскевич: «Но так как не было взято надлежащих мер к гражданскому образованию Осетии и, сверх того, когда осетины увидели, что русские начали отдавать их на произвол помещиков, которые имея намерение сделать из них крепостных крестьян, терпя разного рода недостатки к улучшению своей жизни, они равномерно предались грабежам и мало- помалу увеличили дерзость свою до того, что производили оные на больших дорогах» (АКАК, VII, с. 360).
Пользуясь покровительством новой администрации, Мачабели не только пытались силой взыскать с осетин подати, но и не гнушались разбоем, разнузданным произволом и насилием над осетинским населением — ловили, грабили и убивали осетин по дороге на равнину, силой выбивали у них признания и подтверждения своей зависимости от них. Нередки были случаи кражи и продажи крестьян и членов их семей. Об этом свидетельствуют многочисленные архивные материалы.
Вопреки ставшему традиционным в историографии мнению о вхождении Южной Осетии в состав Российского государства вместе с Грузией в 1801 году, большая ее часть фактически (юридически это случилось в 1774 г., когда в состав России вошла Осетия), была включена в политико-административную систему Российской империи только после военных экспедиций 30 — 40-х гг. XIX вв. В частности, одной из целей экспедиций российского генерала Ренненкампфа в Южную Осетию в 1830 г. было «приведение народа сего к положительной присяге на верноподданство Г. И. и водворение там того порядка, который приличен стране, находящейся под высокою державою Всероссийского монарха» (АКАК, VII, с. 360). Эта экспедиция охватила тогда почти всю горную часть Южной Осетии от Чеселтского ущелья до Урстуалта (Маграндвалети) и Гнухского ущелья. Именно после этого создаются в Южной Осетии первые органы русской администрации — приставства, а в 1842 году образован Осетинский округ.
Пользуясь военными экспедициями русской администрации, князья Мачабели, как и Ксанские эриставы, пытались усилить свои претензии и получить в свое владение приведенное в российское подданство население горной Южной Осетии. Вот как пишут в своем рапорте побывавшие в Южной Осетии в период экспедиции Ренненкампфа российские чиновники Яновский и Козачевский: «...в ущельях более отдаленных, как то Маграндолетских, Илийских, Чапранском (Ципранском — М. Д.), Гвдисском (Гудисском), Кногском (Гнухском), и других, на кои Эриставы объявляют претензию, нет никаких следов их управления... Пример Эристовых подал повод и князьям Мачабели присваивать вновь покоренных осетин, живущих по Большой Лиахве в ущельях Рокском, Домагском (Дзомагском) и Уршуарском (Урсдзуарском), им никогда не повиновавшихся и не принадлежавших. Князья сии, полагая наверное, что скоро последует покорение осетин, и по другую сторону Главного Кавказского хребта обитающих, объявляют уже своею принадлежностью находящееся там ущелье Зругское, состоящее из 5-ти деревень, жители коих, обитая в местах едва доступных и не быв никогда в Карталинии, едва ли знают и понаслышке о существовании сих князей» (АКАК, VII, с. 376 — 377) .
Аналогичную оценку правам помещиков на осетин давал и граф Паскевич в рапорте на имя государя: «Между тем, хотя сии постановления давали князьям Эристовым помещичьи права над имением (имеется в виду Указ 1817 г., возвративший Эриставам Ксанским их имение — М. Д.), но вообще осетинские деревни никогда во владении их не находились. Все права их и других помещиков над осетинами ограничивались тем, что ни один из сих людей не смел показаться на базарах без того, чтобы не быть совершенно ограбленным от так называемых помещиков; некоторые из последних устраивали даже в тесных ущельях укрепленные замки, мимо которых никто из осетин не мог пройти, не подвергаясь опасности лишиться всего имущества; под разными предлогами брали они осетинских детей и потом продавали в разные руки» (АКАК, VII, с. 382). Аналогично «обоснованы» были права Мачабели и на Чеселтское ущелье. Так, в своем Прошении директору канцелярии Кавказского наместника чеселтские крестьяне в 1849 г. писали: «Ныне ими извещены, что князья поручик Реваз и Давид Мачабели подали просьбу в Палату, просят распоряжения ее, чтобы она приостановила переселение нас на отыскание земли, называя нас собственными крестьянами, тогда как кешельтцы не повиновались и грузинским царям. Хидиставские тоже... в первый раз наслышаны, что будто Мачабеловы начали неправильно присваивать их в крестьянство» (ЦГИА Грузии, ф. 3, д. 207, лл. 8 — 9).
Отредактировано Бачо (2007-08-03 08:45:26)