Кямал Али
Две тысячи убитых в Цхинвали… Когда я впервые услышал эту цифру, в моем сознании сразу же зашевелился червячок сомнения – как это русские так быстро подсчитали убитых осетин, да за одну ночь, еще и в разрушенных зданиях? Потом Москва озвучила цифру поменьше – тысяча шестьсот убитых в первую ночь обстрела Цхинвали. В последующие дни уточнения этой, округленной цифры мы так и не услышали, хотя применительно к потерям российских военных миру ясно было сказано: общие потери личного состава армейской группировки составляют 74 человека погибших, 171 человек раненых, 19 человек пропавших без вести.
Червь сомнения уже не двигался – он рост и толстел, питаюсь отсутствием хоть какого-то документального подтверждения о 1600 погибших в российских, естественно, СМИ. Я, как наверное и все азербайджанцы, внимательно просматривал видеорепортажи со всех пяти доступных мне российских телеканалов – на экранах изо дня в день показывали множество беженцев, кричащие в горе осетинские женщины, разбитый танк, однажды продемонстривали сгоревшие дотла останки осетинской семьи из трех человек. Эти ужасные кадры были единственными, и никак не соответствовали продолжающимся повторениям второй доведенной до нас цифры – 1600.
Затем в российских сайтах стали появляться так называемые фотоленты – собрания фотографий, сделанных в Цхинвали. Одна такая лента называлась более чем эффектно – «Цхинвали – город, которого нет». Ожидая увидеть нечто вроде сгоревшей Помпеи, раздавленного Грозного или разрушенного Сталинграда, я внимательно просмотрел все 12 представленных там фотографий, три из которых изображали трудные будни осетинских врачей в подвальном госпитале. На последней фотографии – сидящий на асфальте осетинский воин, на остальных – целые дома с разбитыми стеклами, два или три сгоревших оконных проема, следы попадания пули или снаряда в стену здания, вполне прилично сохранившегося, и даже общая панорама Цхинвали. Город, оказывается есть, и может быть приведен в исходное состояние силами местных ЖЭКов, если таковые у них существуют. Эти фотодокументы никак не соответствовали растиражированным сообщениям о тотальной разрухе, и противоречили обещаниям Кремля выделить гигантскую сумму из российского бюджета на восстановление города, размещенного на чужой территории. Повторяю – это то, что я мог видеть в российских средствах массовой информации, кровно заинтересованных продемонстрировать миру документальные обоснования российского военного вторжения на грузинскую территорию.
Теперь об «уничтоженных» осетинских селах. Вначале сообщалось о четырех, «стертых с лица земли». Потом эту цифру довели до десяти. И ни на одном телеканале, ни в одном российском сайте или газете нет малейшей фотографии – панорамной или локальной, по которой мы могли бы убедиться в правоте официальной московской пропаганды. От мировой общественности скрываются названия этих сел, которых «нет на лице земли», нам не показывают жителей «стертых деревень». Почему, если они есть. Или…?
На третий день после смерти человека, а то и раньше, если гибель случилась на юге, летом, покойного хоронят. При таких массовых потерях, о которых миру сообщила Россия, в среду, или раньше по всей Южной Осетии должны были бы происходить повсеместные захоронения извлеченных из завалов трупов – с плачем, массовыми акциями и речами проходимца Эдуарда Кокойты, первые три дня войны скрывавшегося от народа в далеком подвале. Душераздирательных похоронных репортажей из Осетии, однако, нам не показывают, хотя пропагандисткий эффект от этих передач был бы, несомненно, значительным. Странно это и непонятно, если массовые потери мирного населения там в действительности были.
И, наконец, о неприятной, но обязательной в таких случаях компании санитарного обеззараживания территорий, на которой остались многочисленные трупы. Летом, при 30-градусной жаре, без санитарно-медицинских мероприятий Цхинвали и осетинские села давно превратились бы в гигантский очаг всех заразных болезней, вместе взятых. Но этого не случилось, хотя фотокадров и видеорепортажей, на которых спешно присланные из России санитарные врачи в белых, закрытых комбинезонах опрыскивают черные от копоти развалины мы, как ни странно, вновь не увидели.
Я никого не обвиняю, и не выдвигаю оценочных суждений, как это не устают делать все поголовно российские журналисты. У меня простой до примитивизма вопрос: почему от нас скрывают фото- и видеодокументы? Заботятся о нашей психике? Кто бы в это поверил… Или русским попросту нечего миру показать?
«Политика в Абхазии и Южной Осетии, включая гуманитарную и военную помощь, работы по восстановлению, должна быть прозрачной и открытой для общественного контроля, чтобы не допускать подозрений в коррупции…», - советует России директор российских и азиатских программ Института мировой безопасности (США) Николай Злобин. Пока эта политика скрыта черным туманом, допускающим всю гамму статей, которые мы ежедневно слышим и читаем. В мировой прессе обсуждаются планы РФ вновь закабалить весь Юг Кавказа, используя сепаратистов, как рыбный крючок; перечисляются карательные меры мирового сообщества против России, преступившей свои полномочия, и пр. Мне совсем не хочется заниматься созданием еще одной подобной публикации, к тому же все уже сказано другими.
И все-таки: почему нам не показали «Цхинвали, которого нет?»,
кямал али/ опубликовано в газете Эхо, Баку, 16 августа
